 |
Конфуций дружил с Люся Цзи, чей младший брат был известен
всем под именем Разбойника Чжи. Этот Разбойник Чжи со своими
девятью тысячами воинов скитался по всей Поднебесной, грабя
знатных особ, врываясь в дома, отнимая у людей коней и буйволов,
уводя в плен их дочерей и жен. В своей ненасытной жадности
он забывал даже о родичах, не заботился ни об отце с матерью,
ни о братьях и не приносил жертвы предкам. Поистине он был
сущим бедствием для всех людей.
Конфуций
сказал Люся Цзи:
-- Полагается,
чтобы отец, какой бы он ни был, воспитывал сына, а старший
брат учил младшего. Если отец неспособен воспитывать сына,
а старший брат -- обучать младшего, тогда родственные узы
между ними теряют смысл. Вы -- самый талантливый муж нашего
времени, а ваш младший брат Разбойник Чжи наводит страх на
весь мир, и вы не можете вразумить его. Я осмелюсь выразить
вам свое недоумение по этому поводу, и позвольте мне поговорить
с вашим братом.
-- Вы
говорите, уважаемый, что отец должен воспитывать своего сына,
а старший брат должен поучать младшего. Но если сын не желает
слушать наставлений отца или поучений брата, то что тут можно
поделать даже с красноречием, подобным вашему? К тому же у
Разбойника Чжи сердце -- словно кипящий ключ, а мысли -- как
могучий вихрь. У него достаточно воли, чтобы не уступить вашим
упрекам, и достаточно красноречия, чтобы всякое зло представить
благом. Если вы будете соглашаться с ним, все будет хорошо,
но если вы заденете его, он впадет в ярость и непременно оскорбит
и унизит вас. Вам не следует идти к нему.
Но Конфуций
не послушался этого совета. Посадив Янь Хоя на место кучера,
а Цзы-Гуна -- рядом с собой в экипаже, он отправился к Разбойнику
Чжи.
В это
время Разбойник Чжи, расположившись на отдых со своими людьми
на солнечном склоне горы Тайшань, пожирал печень убитых им
людей. Конфуций вышел из экипажа и доложил о себе слуге разбойника:
"Явился человек из Лу Кун Цю, прослышавший о высокой честности
военачальника". И он дважды вежливо поклонился слуге.
Тот сообщил
о госте своему хозяину. Разбойник Чжи был вне себя от гнева:
глаза его сверкали как молний, волосы вздыбились так, что
шапка подскочила вверх.
-- А,
так это тот искусный лжец Конфуций из царства Лу? -- заорал
он. -- Передай ему от меня: "Ты придумываешь умные слова и
изречения, безрассудно восхваляешь царей Вэня и У. Нацепив
на себя шапку, похожую на развесистое дерево, обмотавшись
поясом из шкуры дохлого быка, ты зарабатываешь себе на жизнь
красивыми речами и лживыми рассуждениями, а сам не пашешь
землю и не ткешь пряжу. Шлепая губами и молотя языком, ты
судишь об истине и лжи как тебе заблагорассудится. Ты обманываешь
правителей Поднебесной и отвлекаешь ученых мужей от главного.
Ты придумал "сыновнюю почтительность" и "братскую любовь",
чтобы удобнее было домогаться богатства и почестей. Ты повинен
в тягчайшем преступлении! Убирайся отсюда поживее, а не то
твоя печень тоже пойдет к моим поварам!"
Конфуций
передал другое сообщение: "Я имею честь прибыть сюда по рекомендации
Цзи и надеюсь издалека увидеть вашу ногу под занавесом".
Получив
это послание. Разбойник Чжи сказал: "Пусть он войдет!"
Конфуций
вошел нарочито торопливо, не стал садиться на сиденье, отступил
назад и дважды поклонился. А Разбойник Чжи, разъяренный, широко
расставив ноги, с горящими глазами, зарычал, словно кормящая
тигрица:
-- Подойди
ко мне, приятель. Если твои слова мне понравятся, ты будешь
жить, а если нет -- умрешь.
-- Я слышал,
-- сказал Конфуций, -- что в мире есть три уровня достоинств.
Вырасти стройным и красивым, как никто другой, чтобы все в
мире, стар и млад, знатные и презренные, любовались тобой,
-- вот высшее достоинство. Иметь знание, охватывающее целый
мир, уметь на все лады судить о вещах -- вот среднее достоинство.
Быть смелым и решительным, собирать вокруг себя людей преданных
и удалых -- вот низшее достоинство. Всякий, кто обладает хотя
бы одним из этих достоинств, способен восседать на троне лицом
к югу и носить титул Сына Неба. В вас, уважаемый военачальник,
сошлись все три достоинства. У вас рост больше восьми локтей,
лицо сияет, губы -- чистая киноварь, зубы -- перламутр, голос
-- настоящая музыка, но зовут вас "Разбойник Чжи". Пребывая
в недоумении, уважаемый военачальник, я возьму на себя смелость
не одобрить это прозвище. Если вы соблаговолите выслушать
меня, я покорнейше прошу послать меня в царства У и Юэ на
юге, Ци и Лу на севере, Сун и Вэй на востоке, Цзинь и Чу на
западе, чтобы убедить их построить для вас большой город на
несколько сот тысяч дворов и пожаловать вам знатный титул.
Вы начнете новую жизнь, отложите оружие, дадите отдых вашим
воинам, станете заботиться о своих братьях и приносить жертвы
предкам. Вы бы вели себя как мудрец и достойный муж, вся Поднебесная
только этого и ждет от вас.
-- Подойди-ка
ближе, приятель, -- гневно крикнул Разбойник Чжи. -- Только
глупые, низкие и заурядные людишки могут соблазниться посулами
выгоды. То, что я строен и красив и люди любуются мной, я
получил от своих родителей. Неужели ты думаешь, что я сам
не заметил бы в себе этих достоинств, если бы ты мне не сказал
о них? А еще я слышал, что люди, которые льстят в лицо, любят
клеветать за глаза. Когда ты ведешь тут речь о большом городе
и толпах поклонников, ты хочешь обременить меня соблазном
выгоды и приручить меня с помощью толпы заурядных людей. Надолго
ли? Ни один город, как бы ни был он велик, не больше Поднебесного
мира. Яо и Шунь владели целой Поднебесной, а их потомкам было
некуда даже вонзить шило. Тан и У носили титул Сына Неба,
но их роды пресеклись. Не оттого ли, что выгода, привалившая
к ним, была слишком велика?
Еще я
слышал, что в древние времена зверей и птиц было много, а
людей мало. В ту пору люди, чтобы уберечься, жили в гнездах.
Днем собирали желуди и каштаны, по ночам сидели на деревьях.
Поэтому их называли "род гнездовий". Тогда люди не знали одежды.
Летом они запасали хворост, а зимой грелись у костра. Поэтому
их называли "люди, знающие жизнь". Во времена Шэньнуна
Спали
спокойно,
Просыпались
без тревог.
Люди
знали мать,
Но не
знали отца
И были
добрые соседи оленям.
Пахали
-- и кормились,
Ткали
-- в одевались,
И не
старались навредить друг другу.
Таково
было торжество высшей Силы.
Однако
Желтый Владыка не сумел уберечь высшую Силу. Он вступил в
битву с Чи Ю на равнине Чжолу, и кровь струилась вокруг на
сотни ли. Потом пришли Яо и Шунь и созвали множество чиновников.
Тан низложил своего господина, У убил Чжоу. И с тех пор сильные
всюду притесняют слабых, а большинство угнетает меньшинство.
После Тана и У власть имели одни смутьяны.
А теперь
ты упражняешься в пути царей Вэня и У и обучаешь ему наших
детей и внуков, используя все тонкости словесного искусства.
Надев просторный халат и подпоясавшись узким ремнем, ты рассуждаешь
вкривь и вкось, мороча голову царственным особам в надежде
получить от них знатные титулы и щедрые награды. В мире нет
большего разбойника, чем ты. И почему только люди не зовут
тебя Разбойником Конфуцием, вместо того чтобы называть разбойником
меня?
Ты соблазнил
своими слащавыми речами Цзы-Лу и заставил его слушаться тебя,
так что он снял свою высокую шапку воина, отбросил свой длинный
меч и пошел к тебе в ученики. Все говорили: "Конфуций может
пресечь разбой и искоренить зло". А потом Цзы-Лу пытался убить
правителя Вэй, да не смог этого сделать, и его засоленное
тело валялось у Восточных ворот вэйской столицы. Вот к чему
привело твое учительство! Ты называешь себя талантливым человеком
и мудрецом? Но тебя дважды изгоняли из Лу, тебе пришлось бежать
из Вэй, ты имел неприятности в Ци, попал в осаду на границе
Чэнь и Цай -- нигде в мире не находится тебе места. А Цзы-Лу
по твоей милости просто засолили! От твоего учения нет проку
ни тебе самому, ни другим. Как же я могу с почтением отнестись
к твоему Пути?
В мире
больше всего ценят Желтого Владыку, но даже Желтый Владыка
не смог уберечь свое совершенство, он бился на равнине Чжолу,
и вокруг на сотни ли струилась кровь. Яо не был добрым отцом,
Шунь не был хорошим сыном, Юя разбил паралич, Тан изгнал своего
господина, У убил Чжоу. Этих шестерых в мире чтут больше других,
но если присмотреться к ним получше, то окажется, что все
они ради выгоды отрекались от подлинного в себе и шли наперекор
своей природе. Их поведение было просто постыдным.
Среди
тех, кого в мире зовут достойными мужами, первые -- Бои и
Шуци. Бои и Шуци отказались быть правителями в своем уделе
Гучжу и уморили себя голодом на горе Шоуян, где их останки
лежали непогребенными. Бао Цзяо из желания поразить мир умер,
обнимая дерево и кляня свой век. Шаньту Ти, когда его упреки
не были услышаны государем, бросился в реку с камнем в руках,
и его тело съели рыбы и черепахи. Цзе Цзытуй был таким преданным
слугой, что кормил принца Вэй своим мясом, а когда принц Вэй
отвернулся от него, разгневался и, обняв дерево, сгорел заживо.
Вэй Шэн назначил девице свидание под мостом. Девица не пришла,
но, когда вода стала прибывать, он по-прежнему ждал возлюбленную,
да так и захлебнулся под мостом. Эти шестеро не лучше дохлого
пса, соломенной свиньи или нищего, просящего милостыню. Ради
славы они не убоялись даже смерти и потому пренебрегли вскармливанием
жизни для того, чтобы сполна прожить свой жизненный срок.
Среди
тех, кого в мире зовут преданными подданными, первые -- Бигань
и У Цзысюй. Цзысюй утопился в реке, у Биганя вырвали сердце
из груди. Хотя их зовут преданными подданными, они кончили
тем, что стали посмешищем для всего света. Никто из этой породы,
насколько я могу судить, недостоин уважения. Может быть, ты
попробуешь меня переубедить. Если ты будешь рассказывать мне
истории про духов, то тут я спорить не берусь. Но если ты
будешь говорить о людях, то я назвал лучшие примеры -- тут
у меня сомнений нет.
А теперь
я расскажу тебе, что такое человек. Его глаза любят смотреть
на красивое, его уши любят слушать сладкозвучное, его рот
любит приятный вкус, его воля и дух вечно ищут удовлетворения.
Высшее долголетие для него -- это сотня лет, среднее -- восемьдесят,
низшее -- шестьдесят. За вычетом болезней и тягот, печалей
и траура дней для веселья остается у него не более четырех-пяти
на целый месяц.
Небо и
Земля не имеют предела, а смерть человека имеет свой срок.
В бесконечности вселенной жизнь человеческая мимолетна, как
прыжок скакуна через расщелину. Тот, кто не способен наслаждаться
своими помыслами и желаниями, прожить до конца отведенный
ему срок, не познал Путь.
Все, что
ты говоришь, я отвергаю. Уходи же прочь, да побыстрее, не
говори мне больше ни слова. Твой Путь -- больная мечта сумасшедшего,
сплошной обман и ложь. Он не поможет сохранить в целости подлинное
в нас. О чем тут еще говорить?
Конфуций
дважды поклонился и поспешно вышел. Взбираясь в экипаж, он
два раза выронил вожжи, глаза его ничего не видели, лицо побледнело,
как угасшая зола. Он перегнулся через передок экипажа, свесив
лицо и тяжело дыша.
На обратном
пути он встретил у Восточных ворот столицы Лу Люся Цзи.
-- Я не
видел тебя несколько дней, -- сказал Люся Цзи. -- Глядя на
твою лошадь и повозку, можно подумать, что ты путешествовал.
Неужели ты ездил к Чжи?
Конфуций
посмотрел в небо и сказал со вздохом:
-- Да,
я ездил к нему.
-- И он,
наверное, стал спорить с тобой, как я предсказывал?
-- О да,
-- ответил Конфуций. -- Я, как говорится, сделал себе прижигание,
не будучи больным. Я хотел погладить тигра и чуть было сам
не попал к нему в пасть.
Цзы-Чжан
спросил человека по прозвищу Вечно Алчущий:
-- Почему
вы не печетесь о благонравном поведении? Если вы не будете
вести себя так, к вам не будет доверия, а если к вам не будет
доверия, вам не доверят должность, а если вам не доверят должность,
у вас не будет и прибытка. Посему исполнение долга -- верное
средство приобрести богатство и славу. Но даже если вы отречетесь
от славы и богатства в своем сердце, разве сможете вы хотя
бы на один день пренебречь благонравным поведением?
Вечно
Алчущий ответил:
-- Не
имеющий стыда быстро богатеет, а внушающий доверие быстро
добивается известности. Бесстыдство и доверие -- первое средство
приобретения славы и выгоды. А те мужи, которые отрекаются
от славы и богатства в своем сердце, не следуют ли в своем
поведении небесному началу?
-- В старину
Цзе и Чжоу чтили как сыновей Неба, они владели богатствами
всей Поднебесной, а теперь, браня какого-нибудь стяжателя,
говорят: "ты поступаешь, как Цзе и Чжоу", а он устыдится и
вознегодует -- ведь таких презирает даже мелкий люд, -- сказал
Цзы-Чжан. -- Конфуций и Мо Ди были бедны, как простолюдины,
а нынче попробуйте сказать царскому советнику: "вы поступаете,
как Конфуций и Мо Ди", и он смутится и скажет, что недостоин
такой похвалы, ибо перед этими мужами все преклоняются. Выходит,
облеченный властью Сына Неба не обязательно почитаем в свете,
а простолюдин, живущий в бедности, не обязательно презираем
светом. Различие между почитанием и презрением проистекает
из разницы между поведением благонравным или порочным. На
это Вечно Алчущий сказал:
-- Мелких
воров сажают в темницу, большим ворам дают знатные титулы.
А в домах
знатных людей как раз и обретаются мужи, толкующие о справедливости.
В старину Сяобо, носивший царский титул Хуань-гуна, убил старшего
брата и вошел к его жене, а Гуань Чжун стал его советником.
Тяньчэн Цзы-Чан убил своего государя и присвоил его царство,
а Конфуций принял от него шелк, высланный ему в подарок.
В своих
речах они осуждали тех людей, но в поступках своих унижались
перед ними. Их слова и поступки, должно быть, вечно сталкивались
друг с другом в их сердцах. А потому в книгах так записано:
"Что есть зло? Что есть добро? Победил -- стал главным. Проиграл
-- остался в хвосте".
-- Если
не поступать согласно приличиям, -- сказал Цзы-Чан, -- то
не будет разницы между родичами и чужаками, не будет желания
исполнить долг и у знатных, и у презренных, не будет порядка
в отношениях между старшими и младшими. Как же тогда поддерживать
Пять Устоев и Шесть Отношений?
-- Когда
Яо убил своего старшего сына, а Шунь обрек на изгнание своего
младшего брата, соблюдалось ли различие в отношениях между
родичами и чужаками? -- возразил Вечно Алчущий, -- Когда Тан
отправил в ссылку Цзе, а У-ван пошел походом на Чжоу, исполняли
ли свой долг знатные и презренные? Когда Ван Цзи захватил
власть, а Чжоу-гун убил своего старшего брата, соблюдался
ли порядок в отношениях между старшими и младшими? Кто сможет
разобраться в Пяти Устоях и Шести Отношениях после притворных
речей конфуцианцев и рассуждений Мо Ди о всеобщей любви? И
потом: вы действуете ради славы, а я действую ради выгоды,
но ни слава, ни выгода не сообразуются с истиной, не обретаются
в Пути. Так попросим рассудить нас Свободного от Условностей.
Свободный
от Условностей сказал:
-- Низкий
человек жертвует собой ради богатства, благородный муж жертвует
собой ради славы. То, что движет их чувствами, влияет на их
нравы, неодинаково, но если бы они оставили свое занятие и
посвятили себя тому, чем они не занимаются, то в этом они
были бы совершенно одинаковы. Поэтому говорят: "Не будь низким
человеком, вернись к Небесному, не старайся быть благородным
мужем, следуй Небесной истине". И в кривом, и в прямом есть
нечто от Небесного предела.
Смотри
же на все четыре стороны,
Плыви
вместе со временем,
В утверждении
и в отрицании держись центра круга.
В одиночестве
достигай совершенства,
Кружись
согласно Великому Пути.
Не посвящай
себя одному делу,
Не старайся
жить в соответствии с долгом
И тогда
потеряешь все тобой совершенное.
Так не
гонись за богатством,
Не жертвуй
собой ради совершенства,
Все оставь
-- и вернешься к Небесному.
У Биганя
вырезали сердце, у Цзысюя вырвали глаза -- их довела до этого
преданность государю. Чжицзюй доносил на отца, Вэй Шэн утонул
-- виной тому была их преданность. Бао-цзы стоял, пока не
высох, Шэнь-цзы не сумел защитить себя -- так навредила им
их честность. Конфуций не виделся с матерью, Куан Чжан не
встречался с отцом -- таков вред любви к долгу. И так происходило
из века в век, так что муж, желающий говорить и вести себя
благопристойно, непременно попадет в беду!
|
